Второе правило стрелка - Страница 81

– Это правда, – сказал Джек.

Бой закончился, и они с Гарри решили, что уже можно объявляться на глаза остальной компании.

Арагорн и Леголас были рады, что в вопросе с хоббитами стрелок занял их сторону, и даже не стали спрашивать, где они с Гарри пропадали и сколько убили народа.

– Ну раз вы все так считаете, то пусть плывут, – согласился Гимли. – А мы тогда чем займемся?

– Двинем в Рохан, – сказал Арагорн. – Кавалерия нам точно не помешает.

– Может, по пути отобьем у орков Мерина и Пиппина, – сказал Гимли.

– Тебе лишь бы подраться, сын Глоина, – проворчал Арагорн. – Ладно, если встретим орков, которые утащили эту парочку, можешь их всех убить. А теперь поспешим ко двору Теодена. Нас еще ждут великие дела!

ГЛАВА 10

…а впереди – командир на белом коне.
В. И. Чапаев.

Наверное, никто не удивится, узнав, что Горлогориус был неуживчивым человеком и не слишком хорошо ладил со своими коллегами. Волшебники нетерпимы по определению, и чем значительнее роль волшебника в Гильдии, тем выше он поднимается по асоциальной лестнице.

Одним из немногих людей, с которыми Горлогориус мог более-менее нормально общаться в течение продолжительного времени, был Мэнни. Именно поэтому руководство гильдии назначило Мэнни куратором операции по сбору артефактов, которой руководил Горлогориус, и именно поэтому двое старых волшебников в последнее время часто виделись друг с другом.

Очередная встреча произошла на вершине личной башни Мэнни, с которой открывался прекрасный вид на окрестные горы.

Мэнни глотнул коньяка и отложил в сторону второй том «Властелина Колец».

– Если вдуматься, довольно странная история, – сказал он.

– Не более странная, чем наша собственная, – сказал Горлогориус.

– У меня нет претензий к основной концепции, – сказал Мэнни. – Тем более что этот мир является одним из узловых миров нашей Вселенной, и его влияние распространяется на другие измерения, в том числе и посредством этой книги. Но некоторые детали вызывают у меня лишь недоумение.

– Например?

– Например, кольцо.

– Хорошенькая деталь, – сказал Горлогориус. – И что тебя смущает в самом кольце?

– Много чего. Взять хотя бы его дизайн. Насколько я помню, в том мире существует много колец. Три кольца у эльфов, семь колец у гномов и девять колец у людей…

– Ага, – сказал Горлогориус. – Чем ущербнее раса, тем больше колец она получила в качестве компенсации.

– Ты не любишь людей, – заметил Мэнни.

– Не люблю, – сказал Горлогориус.

– Это странно, если учесть, что ты один из них.

– Я – не человек, – сказал Горлогориус. – Я – волшебник, венец эволюции, вершина пищевой цепочки. Я не люблю людей, но не вижу в этом никакой катастрофы. Я также не люблю гномов, не люблю эльфов, не люблю орков, троллей, и гоблинов я тоже не люблю. Я и тебя не люблю, Мэнни, и не собираюсь этого скрывать. Единственная положительная эмоция, которую способны вызвать у меня другие разумные существа, это уважение. Я уважаю тебя, Мэнни, уважаю многих своих коллег по гильдии, уважаю некоторых из своих врагов, тех, которые этого заслуживают. Уважение рационально и мотивированно, оно всегда основывается на реальных фактах, личных или профессиональных качествах людей и их поступках. Любовь же не имеет под собой никакого фундамента, и потому она неприемлема для человека, стоящего на моей ступени разумности.

– Это жестко, – заметил Мэнни.

– Зато правда, – сказал Горлогориус. – Любовь ошибочно принято считать могучей созидательной силой, но она не имеет ничего общего с инстинктом продолжения рода. Даже самый романтично настроенный человек не признает за орками способности любить, что не мешает оркам размножаться не менее успешно, чем это делают люди. Любовь – это болезнь, и она поражает слабых.

– Хорошо, что никто, кроме меня, не слышит твоих рассуждений, – сказал Мэнни. – Людей, произносящих такие речи, принято закидывать гнилыми яблоками и тухлыми яйцами, и это в лучшем случае. Потом у этой медали есть обратная сторона. Тебя ведь тоже никто не любит.

– Очень хорошо. Я не хочу быть объектом чьей-то эмоциональной нестабильности. И если ты не против, то я хотел бы вернуться к тому, с чего мы начали, и услышать, какие у тебя есть вопросы по дизайну кольца.

– Больно он простенький, – сказал Мэнни. – Другие кольца с наворотами, с камнями там и прочими финтифлюшками, а это – вообще без ничего. Одна только надпись, которую большую часть времени и не видно.

– На обручальное похоже, – сказал Горлогориус.

– Вот именно, – сказал Мэнни. – Что Саурон хотел сказать этим кольцом, похожим на обручальное?

– Что он верит в брак, – сказал Горлогориус. – Или что хорошее слово «браком» не назовут. А может быть, это был план, рассчитанный на долгосрочную перспективу, и подобным дизайном Саурон хотел дискредитировать саму идею брака в веках.

– Правды мы уже все равно не узнаем, – сказал Мэнни. – Саурона замочат, а даже если бы и не замочили, то вряд ли бы он стал что-то кому-то объяснять.

– А я бы с ним поговорил, – сказал Горлогориус. – Только как это сделать, когда твой собеседник представлен в реальном мире одним только глазом?

– И что бы ты ему сказал? – полюбопытствовал Мэнни.

– Мне нравится его стиль, – сказал Горлогориус. – Конечно, он темный, злобный, коварный и неоправданно жестокий, но стиль его мне все равно нравится. Он вызывает уважение. Воспылав желанием установить мировое господство, Саурон выбрал самый рациональный способ достижения результата и создал нечто, что позволяло бы ему контролировать уже имеющиеся в его мире могучие силы. Одним ударом он получал в свои руки мощь и отбирал ее у своих врагов. Это же чистое айкидо. Еще мне нравится его упорство. Его убили, а он воскрес. Не думаю, что на его месте я поступил бы так же. Неплох также подбор союзников – бессмертные назгулы, могущественный Саруман, орки, имеющие численное превосходство над другими расами Средиземья.